А в детстве у него случай был. На ладони вышил он себе звезду гладью. Сначала ничего, а потом загноилось, а он молчал, матери не показывал, думал, приживётся как-нибудь. А потом руку раздуло наподобие боксёрской перчатки, так хирург сказал. И вопрос об ампутации стоял, но обошлось. Зато шрам у него остался на память. Он его для себя талисманом считает. Всегда при себе, потёр – и приступай к делу.

Единственное, чего он не выносил, – это если в доме не было супа, хоть какого. Без супа не жизнь. С детства запомнил, мать ему говорила: «Ты лучше съешь первое блюдо и на завтрак, и на обед, и на ужин, чем питаться всухомятку». По этому поводу мог и с женой поругаться, и обидеться на целых полчаса, если не было супа-то. Но потом она говорила: «Ладно, чисти картошку. Сварю». Ну и порядочек. Вот так и шли все эти годы и десятилетия. Дом – работа, работа – дом. Суп.

Поменялись. Они с Юрой переклеили обои, и стали мы жить. Катя привозила из дома продукты – у её родителей своё хозяйство. Юрка только окончил университет и поступил в аспирантуру, писал диссертацию. Целыми днями пропадал в библиотеке, а дома сидел в интернете да набирал текст на компьютере. Я готовила на всех, мне это даже в радость, но Катя была недовольна.

Дети разлетелись из родительского гнезда по стране, обзавелись семьями. И осталась бабуля одна. Однажды в начале 1970-х в окно постучала сотрудница милицейского паспортного стола и передала записку. Бабуля читала медленно и, изучив содержание послания, буквально потеряла дар речи – перед глазами всё поплыло, ноги стали ватными. Через паспортный стол её разыскивал Андрей, первая любовь, тот самый, уехавший на выселки.

Возможно, он хотел себе кого-нибудь найти, но дальше намерений дело не шло. А через три года Степанович встретил Сергеевну. Вернее, им подстроили встречу, но это неважно. Наверное, возникла любовь с первого взгляда, потому что всё очень быстро сладилось. Сергеевна – тоже вдова. Моложе свёкра лет на восемь, симпатичная, энергичная. Степанович преобразился, даже вкусы кардинально изменились.

После последней ссоры они не общались месяц. На днях он позвонил и сразу стал говорить о долгах. И я уже вижу, что она колеблется. Наверняка даст ему денег, как обычно. Но ведь она своими руками губит его, разве нет? Это же ненормально, что человек в тридцать лет не научился жить самостоятельно. Их общение никогда не бывает ровным. То они видятся каждый день по три раза, мама приносит брату продукты и бесконечно контролирует по телефону.

Муж был неплохим, но я его совершенно не любила. И вот в тридцать лет дождалась любви! Развелась с первым мужем, вышла за второго. Сейчас-то, спустя ещё почти три десятка лет, мне кажется, что это с самого начала походило на кошмарный сон, но тогда… Хорошие девочки любят плохих мальчиков, мужей выбирают, похожих на отцов, – не верилось, что это и про меня, что могу прийти к тому, от чего убегала.

Мы живём в маленькой республике со своими довольно жёсткими традициями и устоями. Так этот красавец наплёл ей, что у нас опасно и если даже её не украдут, то обязательно обидят кровожадные джигиты. А его собственные родители просто звери, сразу заставят прислуживать, закутают с ног до головы и так далее. Поэтому, мол, не вздумай являться, сам приеду. Папа пригласил девочку домой. Кавалер, как её увидел, первым делом накричал: «Чего припёрлась? Я тебя не звал и ничего не обещал!»

Посвежевшая и отдохнувшая Ева Ивановна возвращалась из санатория выходного дня, повернула ключ в дверном замке и застыла на пороге квартиры ошеломлённая. Из распахнутой настежь гостиной надрывался Элвис Пресли, Толик в Слюнькиных брючках в облипочку, в гавайской рубашке с пальмами и с жутко начёсанным коком на башке развязно отплясывал рок-н-ролл, а рядом с ним извивалась крайне беременная Слюнька, с животом таких размеров, что на него можно было ставить поднос.

Марина Сергеевна прекрасно знала о первой любви своего мужа. Лёня и Лена с первого класса учились вместе. А влюбился он в неё в девятом – на морковке. Школьники, отправившиеся помочь колхозникам, естественно, устроили в обед пикник: соорудили из ящиков большой стол, достали припасённые бутерброды и варёные яйца. А соль догадалась прихватить только Ленка. И распределяла её с шутками и прибаутками, разрумянившись от общего внимания.

Мы пили чай на кухне её квартиры в Салтовском посёлке после очередного ремонта старичка-телевизора. К подъезду мимо кухонного окна шла располневшая женщина средних лет с первыми червячками варикоза на слегка отёчных ногах. Сквозь полиэтиленовый пакет, который она несла, можно было различить бутылку какого-то напитка и несколько небольших свёртков. Впереди вприпрыжку бежал улыбавшийся мальчик лет девяти.

Единственный, кто не сторонился Анны, – Себастиан. И она в итоге тоже прониклась к нему тёплым чувством. Сразу после войны поженились. Потом мой прадед потерял с ними контакт. А мой брат три года служил в армии. На четвёртый получил травму и демобилизовался. Очень ему тогда было обидно. Так вот однажды он рассказал, что наша дальняя родственница Кристина, которую я никогда раньше не видела, служит в той же воинской части, что и он.