Когда пришёл в себя, помню удивление врача, который склонился надо мной, проводя реанимационные действия. «Ой, – говорит, – а почему щёки у тебя такие красные? Словно кто-то хлестал по ним». Я лежу, ничего не понимаю. Долго приходил в себя, не осознавал, где нахожусь. Почему вокруг меня такая суета, почему все носятся. Лишь потом осознал, что брат вытащил меня с того света.

В нашем организме заложен биологический атавизм. Во время опасности (а стресс воспринимается телом как опасность) любое животное непроизвольно поджимает шею. Потому что напавший хищник стремится вцепиться в горло, это простейший способ убить, перекусив артерии. Сильный стресс – это резкий спазм шейной мускулатуры. Замечу, с точки зрения анатомии, шея – самый сложный отдел, в нем много нервных центров, самый сложный мышечный корсет.

В марте дочь поехала на автомойку. Машину помыли. А уже когда приехали домой, она заметила, что внутри фары какое-то помутнение, словно подтёк. Машина не старая. Ладно, думала, высохнет. Просто фара стала не герметичная, надо поменять. Но подтёк до сих пор не высох, вот что странно. Как вообще туда попала вода и почему она до сих пор там – непонятно. А на прошлой неделе у дочери с подружкой потёк титан.

Домочадцы новоявленной дворянки – муж Дмитрий Николаевич, талантливый, но молчаливый инженер, и дочь Светлана – к изменениям в поведении родного человека отнеслись с юмором. Более того, они даже иногда шутливо подыгрывали: «Ну, мы давно догадывались, что ты у нас непростая». Вера Петровна, что называется, вошла в роль. Теперь ей казалось, что она в этой жизни может претендовать на нечто большее, чем руководство небольшим коллективом.

Жена, человек-преподаватель, мигом прочла поучительную лекцию: мол, не время искать виноватых. Тем более, ясен пень, виноват всегда мужик, но сейчас следует решать извечный вопрос – что делать? У нас во дворе не мусорные контейнеры, а огромная пластиковая бочка с зелёной крышкой, вкопанная в землю метра на четыре. Был ли внутри мусор или нет, я особо не смотрел – выбросил пакет и забыл.

Слово «война» стены собора Парижской Богоматери слышали многократно. В ещё недостроенный храм толпами шли крестоносцы – за благословлением на войну за Гроб Господень. В ХVI веке Европу вновь охватила братоубийственная война, связанная с появлением Реформации. Теперь уже протестанты-гугеноты норовили рубить головы католикам. Католические храмы они считали пережитком прошлого, иконы и статуи – идолопоклонничеством, а потому крушили их нещадно.

Прихожу обратно в палату, вся в соплях и слезах. Женщина с соседней койки думала сначала, что у меня помер кто-нибудь. А когда узнала, почему я рыдаю, ухохатывалась до самой выписки. Кстати, на всём этаже мы с этой соседкой оказались единственными, кто во время родов не «порвался» и кого не разрезали. К нам даже студентов приводили, чтобы посмотрели на такое чудо чудное, да одновременно в двух экземплярах.

Зато после смерти отца народов наша строительная отрасль пережила настоящую революцию, которая очень быстро превратилась в стремительный рывок в части народного благосостояния. Архитектурная общественность, впрочем, пролила по поводу хрущёвок много слёз, недобрым словом поминая послевоенного архитектора Лазаря Чериковера. В Институте жилища при Академии архитектуры СССР он работал в секторе проектирования малогабаритных квартир.

Папа предупредил, захлопнул дверь и ушёл. Я проследила из окна, как он вышел из подъезда, а потом отвлеклась. Примерно через минуту на меня накатила страшная паника, появилось ощущение, что прошло много часов, даже дней, недель, а папы нет! Вообще никого нет, случилось что-то совершенно ужасное. Смотрю в окно – никого. И самое главное, напрочь не помню, куда уходил папа, когда я видела его в последний раз. Не знаю, куда деться от этой паники.

На вокзале в ожидании поезда добавили ещё: зашли в буфет, взяли по стакану сладкого чая, плеснули туда из бутылки. Получилось нечто вроде пунша. В Калинин я приехал рано, в темноте, и несколько часов спустя уже плыл на «Метеоре». Если бегавшие по судоходным рекам на подводных крыльях «Ракеты» мелькали, как чайки над водой, то новые «Метеоры» размерами напоминали уже лебедей с расправленными крыльями, и даже Волга, казалось, была им мала.

Сын всегда трепетно относился к карманным деньгам. Сначала я ему выдавала каждый день по чуть-чуть, но эти средства он быстро тратил. Потом начала выдавать на неделю. Один раз быстро спустил все деньги, но потом понял, что так не интересно, стал рассчитывать расходы. Начал понимать: если на неделе ничего не тратить, можно в воскресенье погулять от души. Потом объявил, чтобы на день рождения ему дарили деньги – он их откладывал, копил.

Мастер и начальник цеха относились к нему уважительно, в дела не лезли, закрывая глаза на человеческие слабости, потому что Серёга на заводских соревнованиях среди цехов всегда занимал первые места. И даже если выступал за завод, всегда входил в тройку призёров. Серёга чувствовал себя в закутке полновластным хозяином и ревниво относился к любому визитёру, пожелавшему немного подкачаться.